порой туповат, но очень мил
К слову о Нибиру, шумерах и прочей мифологии
Николай Гумилёв "Гильгамеш"
Предисловие
читать дальшеНе будучи ассириологом, я не задавался целью дать перевод, который имел бы научное значение. Для составления его я пользовался трудом Paul Dhorme «Choix de textes religieux assyrobabyloniens. Transcription, traduction, commentaire«, Paris, 1907, и изредка указаниями В. К. Шилейко, перу которого принадлежит печатаемое ниже введение. Желая сделать перевод приемлемым для всех, любящих поэзию, я позволил себе восстановить по догадке недостающие части некоторых строк, выкинуть утомительные повторения, свести в одно целое эпизоды, разъединенные лакунами и, когда бывал уверен, что говорю о том же, о чем и автор поэмы, несколькими фразами заполнить слишком уж досадные пробелы дошедших до нас таблиц. Ради легкости чтения, я, строго придерживаясь стихосложения подлинника, стремился создать для каждой строки подобие ритма, связывая их, кроме того, общими для всех женскими окончаниями. Я полагаю, что был в праве применить указанные выше приемы, потому что изумительно-прекрасная поэма о Гильгамеше должна быть достоянием всех, а не только узких специалистов. И пусть трудность работы послужит оправданием ее недостатков.
7 августа 1918.
Петербург.
Гильгамеш. Введение.
Автор:
Владимир Шилейко
Материалы по теме:
Николай Гумилёв
читать дальшеI
Вавилоняне оставили миру два больших эпических произведения, — космогонию Enuma elis «Когда вверху»1, и героическую поэму о Гильгамеше, возглавляемую своими начальными словами Sa nagba imuru, «Об увидавшем все». Вокруг первой из этих поэм группируется весь божественный эпос2, вокруг второй — героические мифы Этаны3, Адапы4 и Хасисатры5.
Имя Гильгамеша впервые встречается в документах ХХVIII века, среди имен получающих праздничные жертвы божеств6. Приблизительно к этой же7 — частью к несколько древнейшей — эпохе относятся и первые известные изображения Гильгамеша, украшающие собой печати шумерийских князей. Излюбленным сфрагистическим мотивом остается цикл Гильгамеша и в следующие затем эпохи, — так называемую эпоху Агаде и наступающий за ней период разложения Шумера, вызванный владычеством северных варваров — Гутиу. Победитель Гутиу, царь Урука Уту-хегаль, называете Гильгамеша в числе помогавших ему богов: «Иннана, моя госпожа, была мне поддержкой; Таммуз, великое знамя небес, изрек мне судьбу; Гильгамеш, сын Нинсун, был дан мне в хранители»8. Новая эпоха объединения страны под властью династов Ура (ХХIV век) также именует Гильгамеша среди почитаемых жертвами божеств.
Древнейшие списки легенды Гильгамеша относятся ко времени 1-й вавилонской династии (ХХI–ХХ века)9). Значительно отличная от них редакция всей поэмы была исполнена, на вавилонском языке, но ассирийским письмом, для библиотеки последнего из великих ассирийских царей, Ашурбанипала (668–626 до P.Х.). От полуторатысячелетнего промежутка между этими датами, промежутка вообще 6едного произведениями изящной литературы, не осталось никаких версий поэмы, если не считать нескольких близких ассирийской рецензии и по времени, и по форме ново-вавилонских фрагментов, также сохранившихся в библиотеке Ашурбанипала; эти четырнадцать веков молчания нарушают для нас прямую связь древних вавилонских версий с ассирийской редакцией поэмы.
II
Изданная в полном вида П. Хауптом10, эта позднейшая редакция заполняет двенадцать шестиколонных таблиц мелкой клинописи, около трех тысяч стихов. Первые семь таблиц содержат как бы Илиаду эпоса, пять последних — его Одиссею. Деление на двенадцать таблиц возникло из технических условий. Подлинные «песни» поэмы вводились постоянным стихом mimmu seri ina namari, «Лишь только заря показалась (на небе)», соответствующим гомеровскому «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос». Рассказ, следовательно, велся по дням, как в Одиссее, с многодневными промежутками между событиями отдельных песен. Поэма открывается вступлением, намечающим программу всего рассказа:
Об увидавшем все
О проницавшем [вс]е, до [кра]я мира,
[постигшему] все.
[Он про]чел совокупно
[глубину] премудрости [все писанья],
всех [книгочетов];
потаенное видел,
и принес он весть Сокровенное [знал],
о днях до пото[па].
Далеким путем он ходил —
и записал на камне но устал и вер[нулся],
весь свой тру[д].
Следующие строки, еще принадлежащие вступлению, ближе подходят к собственно рассказу. Они перечисляют постройки, воздвигаемые в Уруке Гильгамешем. После значительной лакуны (около 35 стихов) слышится плач урукитов, недовольных правлением Гильгамеша. Боги создают человекозверя Эабани, дружбой которого с Гильгамешем заканчивается первая таблица; следующие четыре содержат эпопею пиров, походов и подвигов обоих друзей. В конце второй таблицы, посла ряда вещих сновидений, они задумывают поход против Хумбабы, хранителя священной кедровой рощи. Третья таблица приводит героев к матери Гильгамеша с просьбой склонить Мамаша, держащего судьбы земли, к удачливому совершению подвига. Четвертая таблица описывает самый поход. Пятая таблица:
Стали они -
созерцают высокие кедры, и дивятся на лес,
созерцают лесные проходы,
где Хумбаба гуляет Большими шагами.
Дороги прямы, Прекрасны тропинки;
они видят кедровый холм, жилище богов, дворец Ирнини.
Передо холмом кедр
хороша его тень, возносит главу:
полна услады.
Это описание прерывается лакуной. Бой с Хумбабой кончается победой героев. В шестой таблице Гильгамеш умывается после подвига, надевает чистое платье, возлагает на себя тиару, и тогда, «на красу Гильгамеша подымает очи величество Иштар». Богиня ищет любви Гильгамеша, обещая ему власть над вселенной. Насмешливый отказ заставляет богиню думать о мести. Герои одолевают посылаемого богиней небесного быка. В седьмой таблице рассказаны болезнь и смерть Эабани.
Плач оставшегося в живых открывает вторую часть поэмы. Горе о смерти друга переходит в страх перед неизбежностью собственной смерти. Таблица девятая:
Гильгамеш о Эабани,
горько плачет
Значит и сам я умру, своем друге
и бежит через поле:
разве я не такой же, как Эабани?
Жалобный страх
смерти я ужаснулся — вошел в мое сердце,
и вот, я бегу через поле.
К крепости Ут-напиштима,
я направляю свой путь, сына Убара-Туту,
поспешно иду я.
Горных ущелий
Львов увидел я достиг я ночью
и вот, мне страшно!»
Следующая таблица приводит героя к нимфе Си-дури-Сабиту. Нимфа указывает ему путь к обладателю вечной жизни, — праотцу Ут-напиштиму. Одиннадцатая таблица, лучшая в поэме по сохранности, содержит рассказ Ут-напиштима о потопе. Герой просит вечной жизни, но не выдерживает наложенных Ут-напиштимом испытаний и возвращается домой. В последней таблице ему удается вызвать тень Эабани; мертвый друг говорит ему о загробном мире.
III
Миф о Гильгамеше идет из Урука, вместе с одним из цикла божественных мифов, — так называемым, «Хождением Иштар»11; оба сказания подразумевают шумерийские подлинники, счастливым образом сохранившиеся для второй из этих поэм12. Сравнение ассирийских редакций обоих сказаний позволяет установить одно обстоятельство, существенное для истории текста поэмы о Гильгамеше. «Хождение Иштар» открывается описанием загробного царства, дословно, с перестановкой лишь двух стихов, повторяющимся в 3-й таблице Гильгамеша; стихи 17–20 «Хождения Иштар» повторяются в 6-й и 10-й таблицах Гильгамеша. Все три раза эти общие обоим текстам пассажи оригинально принадлежат «Хождению Иштар». Далее формула 6, 9 встречается в поэме о Нергале и Эрешкигаль; можно указать и еще места в Гильгамеше, общие с некоторыми другими вавилонскими текстами. Основным следствием отсюда является заключение о нецелостном характере включающей готовые ходячие формулы поэмы. Я уже говорил о значительной разнице между ее древневавилонской и ассирийской редакциями; древнейшие изображения, относящиеся к циклу Гильгамеша, заставляют думать, что двенадцать таблиц библиотеки Ашурбанипала обнимают не все сказания с именем Гильгамеша. В качестве примера приведу хотя бы изображения Гильгамеша-рыболова, не находящие аналогии в тексте поэмы. Все эти маленькие указания приводят к необходимости предположить, помимо письменной и может быть прерывающейся после 1-й вавилонской династии, еще некоторую устную традицию поэмы, частью терявшую менее характерные эпизоды, частью пополнявшуюся из источников, по существу посторонних поэме. Имя последнего рапсода сохранено для нас маленькими фрагментом каталога библиотеки Ашурбанипала13:
KU.КАR *Gilgames sа pi *Sin-liki — unninni ma[smasi] «История Гильгамеша, — со слов Син-лики-уннинни, за[клинателя]».
Выражение sa рi, «из уст», может обозначать или продиктовавшего текст, или автора копируемой таблетки; я склоняюсь в сторону первой из этих возможностей.
IV
Сообщение этих предварительных сведений хочется заключить несколькими словами о стихотворной технике поэмы. Все семитические языки знают долготу и краткость гласных, но только один арабский использовал ее для правильной метрики. Вавилонская поэзия, подобно библейско-еврейской, построена на ритмике ударений. Единицей вавилонской поэзии является стих, состоящий из двух полустиший. Оба полустишия могут иметь по 2 или по 3 ударяемых слога, или первое 3, а второе 214. Количество неударяемых слогов между двумя ударениями безразлично, но не должно превышать четырех; два ударяемых слога не могут следовать непосредственно один за другим. Следующим ритмическим целым является сочетание двух — реже трех — стихов, тесно связанных содержанием. Равномерные сочетания в более крупные единицы, строфы, не могут быть доказаны в поэме о Гильгамеше. Рискуя вызвать улыбку, я позволю себе привести — в латинской транскрипции — вавилонский текст двух переведенных выше отрывков.
а) Таблица 1, стихи 1–8.
sа nagbа imuru
[sa kissa]ti idu [adi pati] mati
саlami [ihsus?]
[ib]rema mitharis
[…] nimeqi [kalа duppani]
sа kalami [ummani]
nisirta imurma
ubla tema katimtu [ihuz?]
sа lam abubi
urha rukta illikimma
[…] ina nari anih u u[rida?]
kala manahtisu
b) Таблица 9, стихи 1–7.
*Gigames ana
zarbis ibakkima Еаbani ibrisu
irabbut sera
anaku amatma ul ki Eabanima
misatum iterub ina karsiia
muta ар1аhma arabbut sera
(,)
ana lit Ut-napistim mari Ubara-Tutu
urha sabtakuma hantis allak
Предлог ina «в» — во втором полустишии четвертого стиха — обычно неударяем (в противоположность ударяемому ana «к, на»); здесь он несет ударение, как и в уже упоминавшейся, вводящей новые «песни», постоянной формулы: mimmu seri || ina namari.
В комментариях - перевод Николая Гумилёва - "12 таблиц"
Николай Гумилёв "Гильгамеш"
Предисловие
читать дальшеНе будучи ассириологом, я не задавался целью дать перевод, который имел бы научное значение. Для составления его я пользовался трудом Paul Dhorme «Choix de textes religieux assyrobabyloniens. Transcription, traduction, commentaire«, Paris, 1907, и изредка указаниями В. К. Шилейко, перу которого принадлежит печатаемое ниже введение. Желая сделать перевод приемлемым для всех, любящих поэзию, я позволил себе восстановить по догадке недостающие части некоторых строк, выкинуть утомительные повторения, свести в одно целое эпизоды, разъединенные лакунами и, когда бывал уверен, что говорю о том же, о чем и автор поэмы, несколькими фразами заполнить слишком уж досадные пробелы дошедших до нас таблиц. Ради легкости чтения, я, строго придерживаясь стихосложения подлинника, стремился создать для каждой строки подобие ритма, связывая их, кроме того, общими для всех женскими окончаниями. Я полагаю, что был в праве применить указанные выше приемы, потому что изумительно-прекрасная поэма о Гильгамеше должна быть достоянием всех, а не только узких специалистов. И пусть трудность работы послужит оправданием ее недостатков.
7 августа 1918.
Петербург.
Гильгамеш. Введение.
Автор:
Владимир Шилейко
Материалы по теме:
Николай Гумилёв
читать дальшеI
Вавилоняне оставили миру два больших эпических произведения, — космогонию Enuma elis «Когда вверху»1, и героическую поэму о Гильгамеше, возглавляемую своими начальными словами Sa nagba imuru, «Об увидавшем все». Вокруг первой из этих поэм группируется весь божественный эпос2, вокруг второй — героические мифы Этаны3, Адапы4 и Хасисатры5.
Имя Гильгамеша впервые встречается в документах ХХVIII века, среди имен получающих праздничные жертвы божеств6. Приблизительно к этой же7 — частью к несколько древнейшей — эпохе относятся и первые известные изображения Гильгамеша, украшающие собой печати шумерийских князей. Излюбленным сфрагистическим мотивом остается цикл Гильгамеша и в следующие затем эпохи, — так называемую эпоху Агаде и наступающий за ней период разложения Шумера, вызванный владычеством северных варваров — Гутиу. Победитель Гутиу, царь Урука Уту-хегаль, называете Гильгамеша в числе помогавших ему богов: «Иннана, моя госпожа, была мне поддержкой; Таммуз, великое знамя небес, изрек мне судьбу; Гильгамеш, сын Нинсун, был дан мне в хранители»8. Новая эпоха объединения страны под властью династов Ура (ХХIV век) также именует Гильгамеша среди почитаемых жертвами божеств.
Древнейшие списки легенды Гильгамеша относятся ко времени 1-й вавилонской династии (ХХI–ХХ века)9). Значительно отличная от них редакция всей поэмы была исполнена, на вавилонском языке, но ассирийским письмом, для библиотеки последнего из великих ассирийских царей, Ашурбанипала (668–626 до P.Х.). От полуторатысячелетнего промежутка между этими датами, промежутка вообще 6едного произведениями изящной литературы, не осталось никаких версий поэмы, если не считать нескольких близких ассирийской рецензии и по времени, и по форме ново-вавилонских фрагментов, также сохранившихся в библиотеке Ашурбанипала; эти четырнадцать веков молчания нарушают для нас прямую связь древних вавилонских версий с ассирийской редакцией поэмы.
II
Изданная в полном вида П. Хауптом10, эта позднейшая редакция заполняет двенадцать шестиколонных таблиц мелкой клинописи, около трех тысяч стихов. Первые семь таблиц содержат как бы Илиаду эпоса, пять последних — его Одиссею. Деление на двенадцать таблиц возникло из технических условий. Подлинные «песни» поэмы вводились постоянным стихом mimmu seri ina namari, «Лишь только заря показалась (на небе)», соответствующим гомеровскому «Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос». Рассказ, следовательно, велся по дням, как в Одиссее, с многодневными промежутками между событиями отдельных песен. Поэма открывается вступлением, намечающим программу всего рассказа:
Об увидавшем все
О проницавшем [вс]е, до [кра]я мира,
[постигшему] все.
[Он про]чел совокупно
[глубину] премудрости [все писанья],
всех [книгочетов];
потаенное видел,
и принес он весть Сокровенное [знал],
о днях до пото[па].
Далеким путем он ходил —
и записал на камне но устал и вер[нулся],
весь свой тру[д].
Следующие строки, еще принадлежащие вступлению, ближе подходят к собственно рассказу. Они перечисляют постройки, воздвигаемые в Уруке Гильгамешем. После значительной лакуны (около 35 стихов) слышится плач урукитов, недовольных правлением Гильгамеша. Боги создают человекозверя Эабани, дружбой которого с Гильгамешем заканчивается первая таблица; следующие четыре содержат эпопею пиров, походов и подвигов обоих друзей. В конце второй таблицы, посла ряда вещих сновидений, они задумывают поход против Хумбабы, хранителя священной кедровой рощи. Третья таблица приводит героев к матери Гильгамеша с просьбой склонить Мамаша, держащего судьбы земли, к удачливому совершению подвига. Четвертая таблица описывает самый поход. Пятая таблица:
Стали они -
созерцают высокие кедры, и дивятся на лес,
созерцают лесные проходы,
где Хумбаба гуляет Большими шагами.
Дороги прямы, Прекрасны тропинки;
они видят кедровый холм, жилище богов, дворец Ирнини.
Передо холмом кедр
хороша его тень, возносит главу:
полна услады.
Это описание прерывается лакуной. Бой с Хумбабой кончается победой героев. В шестой таблице Гильгамеш умывается после подвига, надевает чистое платье, возлагает на себя тиару, и тогда, «на красу Гильгамеша подымает очи величество Иштар». Богиня ищет любви Гильгамеша, обещая ему власть над вселенной. Насмешливый отказ заставляет богиню думать о мести. Герои одолевают посылаемого богиней небесного быка. В седьмой таблице рассказаны болезнь и смерть Эабани.
Плач оставшегося в живых открывает вторую часть поэмы. Горе о смерти друга переходит в страх перед неизбежностью собственной смерти. Таблица девятая:
Гильгамеш о Эабани,
горько плачет
Значит и сам я умру, своем друге
и бежит через поле:
разве я не такой же, как Эабани?
Жалобный страх
смерти я ужаснулся — вошел в мое сердце,
и вот, я бегу через поле.
К крепости Ут-напиштима,
я направляю свой путь, сына Убара-Туту,
поспешно иду я.
Горных ущелий
Львов увидел я достиг я ночью
и вот, мне страшно!»
Следующая таблица приводит героя к нимфе Си-дури-Сабиту. Нимфа указывает ему путь к обладателю вечной жизни, — праотцу Ут-напиштиму. Одиннадцатая таблица, лучшая в поэме по сохранности, содержит рассказ Ут-напиштима о потопе. Герой просит вечной жизни, но не выдерживает наложенных Ут-напиштимом испытаний и возвращается домой. В последней таблице ему удается вызвать тень Эабани; мертвый друг говорит ему о загробном мире.
III
Миф о Гильгамеше идет из Урука, вместе с одним из цикла божественных мифов, — так называемым, «Хождением Иштар»11; оба сказания подразумевают шумерийские подлинники, счастливым образом сохранившиеся для второй из этих поэм12. Сравнение ассирийских редакций обоих сказаний позволяет установить одно обстоятельство, существенное для истории текста поэмы о Гильгамеше. «Хождение Иштар» открывается описанием загробного царства, дословно, с перестановкой лишь двух стихов, повторяющимся в 3-й таблице Гильгамеша; стихи 17–20 «Хождения Иштар» повторяются в 6-й и 10-й таблицах Гильгамеша. Все три раза эти общие обоим текстам пассажи оригинально принадлежат «Хождению Иштар». Далее формула 6, 9 встречается в поэме о Нергале и Эрешкигаль; можно указать и еще места в Гильгамеше, общие с некоторыми другими вавилонскими текстами. Основным следствием отсюда является заключение о нецелостном характере включающей готовые ходячие формулы поэмы. Я уже говорил о значительной разнице между ее древневавилонской и ассирийской редакциями; древнейшие изображения, относящиеся к циклу Гильгамеша, заставляют думать, что двенадцать таблиц библиотеки Ашурбанипала обнимают не все сказания с именем Гильгамеша. В качестве примера приведу хотя бы изображения Гильгамеша-рыболова, не находящие аналогии в тексте поэмы. Все эти маленькие указания приводят к необходимости предположить, помимо письменной и может быть прерывающейся после 1-й вавилонской династии, еще некоторую устную традицию поэмы, частью терявшую менее характерные эпизоды, частью пополнявшуюся из источников, по существу посторонних поэме. Имя последнего рапсода сохранено для нас маленькими фрагментом каталога библиотеки Ашурбанипала13:
KU.КАR *Gilgames sа pi *Sin-liki — unninni ma[smasi] «История Гильгамеша, — со слов Син-лики-уннинни, за[клинателя]».
Выражение sa рi, «из уст», может обозначать или продиктовавшего текст, или автора копируемой таблетки; я склоняюсь в сторону первой из этих возможностей.
IV
Сообщение этих предварительных сведений хочется заключить несколькими словами о стихотворной технике поэмы. Все семитические языки знают долготу и краткость гласных, но только один арабский использовал ее для правильной метрики. Вавилонская поэзия, подобно библейско-еврейской, построена на ритмике ударений. Единицей вавилонской поэзии является стих, состоящий из двух полустиший. Оба полустишия могут иметь по 2 или по 3 ударяемых слога, или первое 3, а второе 214. Количество неударяемых слогов между двумя ударениями безразлично, но не должно превышать четырех; два ударяемых слога не могут следовать непосредственно один за другим. Следующим ритмическим целым является сочетание двух — реже трех — стихов, тесно связанных содержанием. Равномерные сочетания в более крупные единицы, строфы, не могут быть доказаны в поэме о Гильгамеше. Рискуя вызвать улыбку, я позволю себе привести — в латинской транскрипции — вавилонский текст двух переведенных выше отрывков.
а) Таблица 1, стихи 1–8.
sа nagbа imuru
[sa kissa]ti idu [adi pati] mati
саlami [ihsus?]
[ib]rema mitharis
[…] nimeqi [kalа duppani]
sа kalami [ummani]
nisirta imurma
ubla tema katimtu [ihuz?]
sа lam abubi
urha rukta illikimma
[…] ina nari anih u u[rida?]
kala manahtisu
b) Таблица 9, стихи 1–7.
*Gigames ana
zarbis ibakkima Еаbani ibrisu
irabbut sera
anaku amatma ul ki Eabanima
misatum iterub ina karsiia
muta ар1аhma arabbut sera
(,)
ana lit Ut-napistim mari Ubara-Tutu
urha sabtakuma hantis allak
Предлог ina «в» — во втором полустишии четвертого стиха — обычно неударяем (в противоположность ударяемому ana «к, на»); здесь он несет ударение, как и в уже упоминавшейся, вводящей новые «песни», постоянной формулы: mimmu seri || ina namari.
В комментариях - перевод Николая Гумилёва - "12 таблиц"
